Другие два вида аномалий — гиперметр (внесхемное присутствие слога) и гипометр (внесхемное отсутствие слога) — приводят к нарушению метра, так как они вызывают увеличение или уменьшение объема стопы.

А. А.: Да, он естественен для нашего языка. По крайней мере, это не искусственная калька с французского или, скажем, английского. Т.е. свободный стих отчасти явился привнесенным нововведением в том смысле, что зарубежный стихотворный опыт подсказал новым поэтам возможности его использования. Но он не был чужероден и лег на готовую почву. Ведь не все же прививается – вот силлабика, я думаю, неспроста не привилась. Или, к примеру, гекзаметр. И той, и другим у нас пишут время от времени, но, так сказать, “умышленно” пишут. А силлаботоника, кстати говоря тоже “привозная”, гениально легла на язык, оказалась для русского естественной – в этом-то смысле Бродский прав: язык диктует! Она до того естественна, что, как ты помнишь, Васисуалий Лоханкин разностопным ямбом просто разговаривал. Вообще, двустопный, особенно ямбический, стих замечательно ложится в структуру русского языка, совпадая со средней протяженностью слова. Настолько хорошо, что любой более или менее понаторевший человек способен на спор буквально через десять минут выражать свои мысли только разностопным ямбом. Это очень просто.

2.
Меркнут знаки Зодиака над просторами полей. Спит животное Собака, дремлет птица Воробей. Толстозадые русалки улетают прямо в небо, руки крепкие, как палки, груди круглые, как репа. Ведьма, сев на треугольник, превращается в дымок. С лешачихами покойник стройно пляшет кекуок. Вслед за ними бледным хором ловят Муху колдуны, и стоит над косогороми неподвижный лик луны...

Отсутствие авторского права на рифму открывает путь к девальвации персональных художественных открытий в этой области, к превращению «смысловых прямых», связанных с нею, в банальность. Таким образом, хочет или не хочет того конвенциональный поэт, последующие поколения поэтов обворуют его и оглупят. В этом смысле и надо понимать высказывание Н. Асеева: чем больше наследников, тем меньше наследство.

Поэзия неспроста обросла своими “вторичными” признаками – многообразными размерами, изощренной рифмой. Подчеркивая внутреннюю ритмику стиха, они не только расширили выразительные возможности (правда, приметно стирающиеся при злоупотреблении), но и серьезно облегчают восприятие поэтической природы текста. Я не думаю, что можно обрести настоящих читателей верлибра, минуя традиционные стихи. Полагаю даже, что поголовный переход на верлибр отчасти и привел в англоязычных и франкоязычных странах к почти полной потере читателя стихов вообще.